«Надо позвонить, – вдруг решил он, хотя совсем о теракте, и Эджби, и метрдотеле не думал – просто вдруг пришло решение – Надо позвонить!». И он пошел на первый этаж, где находился платный автомат.

– Ты куда? – удивленно спросил Ариель, читавший утреннюю газету в ожидании своей очереди переводить.

– Прогуляюсь, – ответил он.

– Смотри, – Ариель посмотрел на часы, – через двадцать минут меня сменяешь.

Кузниц ничего не ответил и пошел к лифту.

Эджби откликнулся сразу, как будто ждал у телефона, но слушать сбивчивый рассказ не стал, сразу сказал, что об этом по телефону лучше не надо, и они договорились встретиться в перерыве у входа в Новую мечеть.

Когда объявили перерыв, Кузниц сказал, что пойдет на Египетский базар купить кое-какие сладости домой.

– Дурные вы с Ингой, – сказал Ариель, – зачем отсюда таскать, когда все это можно и у нас купить, и притом дешевле?

Кузниц промолчал – спор этот был давний и бессмысленный – и поспешил захватить лифт, пока не повалили из зала «семинаристы».

Ени Джами – Новая мечеть, огромная серая глыба с двумя минаретами, была не такой уж новой – она была построена в начале двадцатого века, но на фоне древних стамбульских храмов выглядела и считалась новой. Из-за того, что она была новой и не считалась памятником, толпы туристов ее не осаждали, а сейчас, в полуденную жару, возле нее были только кормившие голубей живописные стамбульские старики. И, как столб на равнине, возвышался на верхних ее ступеньках Эджби – все это выглядело, как картинка из журнала мужской моды: сногсшибательно элегантный манекенщик демонстрирует модный костюм на фоне восточной экзотики.

Когда Кузниц подошел к нему, Эджби отбивался от двух стамбульских прощелыг, пытавшихся всучить ему поддельные духи. Кузниц поздоровался, и они пошли на набережную в одно из расположенных там летних кафе. Прощелыги некоторое время шли за ними, но потом отстали, прицепившись к пожилой немецкой паре.

В кафе Эджби довольно рассеянно выслушал рассказ о подозрениях Кузница и, никак не выразив своего отношения к этому рассказу, стал расспрашивать Кузница о работе и товарищах, интересуясь, кто какие языки знает, как давно работает синхронистом, а потом немного рассказал о себе. Сказал, что мать у него англичанка, а отец турок, и предложил впредь звать его просто Абдул. «Когда же это «from now on», – подумал Кузниц, – он что, рассчитывает на длительное сотрудничество? Нет, так не пойдет!» – и сообщил ему об этом.

– You never know, – сказал Абдул Эджби и стал прощаться. Кузниц допил кофе и, разочарованный прохладным отношением «борца с терроризмом» к его рассказу, вернулся в Центр и успел еще бесплатно пообедать вместе с «семинаристами».

«Хрен их поймают!» – вспомнил он опять слова Ариеля и опять мысленно с ним согласился.

Через два дня семинар закончился и они собрались домой. От Эджби не было никаких известий, а метрдотель куда-то исчез из отеля. В день отъезда Кузниц мысленно уже был дома и совсем забыл обо всей этой истории, как вдруг в кафе в аэропорту, где он пил кофе и сторожил вещи Ариеля и Хосе, отправившихся за покупками в «duty free», к нему неожиданно подсел незнакомый турок и на безукоризненном английском сказал:

– Г-н Эджби передает вам благодарность от имени Службы. Террористов арестовали. Он просил передать, что скоро с вами свяжется.

Пока Кузниц думал, что сказать, турок попрощался и исчез.

«Секретный сотрудник, «сексот», – противное какое слово, – размышлял он, когда самолет заходил на посадку. – Уж «шпион» и то лучше. Но, слава богу, ко мне это вроде не относится. Ну сообщил о своих подозрениях – выполнил, так сказать, свой долг цивилизованного человека, но я же не собираюсь на них работать». Но неприятный осадок все же остался.